ЛАВРЕНТИЙ БРУНИ РИСУЕТ ОБНАЖЕННУЮ НАТУРУ И ЦВЕТЫ - ВЕДЬ ЭТО ТАК

ЕСТВЕННО, ТАК КРАСИВО: ЦВЕТЫ, ЖЕНЩИНЫ. ОН НЕ БОИТСЯ ПРОСЛЫТЬ  НЕМОДНЫМ. "ИСКУССТВО ДОЛЖНО РАДОВАТЬ  ЧЕЛОВЕКА, ЗАНИМАТЬ ЕГО ВООБРАЖЕНИЕ... Я НЕ ЛЮБЛЮ, КОГДА ЛЮДИ  ТВЕРЖДАЮТ ЧТО-ТО ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ЭТО СКАЗАЛ КТО-ТО ДРУГОЙ ИЛИ ЭТО МОДНО. ПРИНЯТО ГОВОРИТЬ: МНЕ НЕ НРАВИТСЯ ГЛАЗУНОВ". НО ОГРОМНОЕ КОЛИЧЕСТВО ЛЮДЕЙ НЕ ЗНАЕТ, ПОЧЕМУ ИМ НЕ НРАВИТСЯ ГЛАЗУНОВ, ГОВОРЯТ ТАК, ПОТОМУ ЧТО ЭТО МОДНО. А ЧТО ГЛАЗУНОВ? НАПИШЕТ ПОРТРЕТ КАКОЙ-НИБУДЬ КРАСИВОЙ ДЕВУШКИ С БОЛЬШИМИ ГЛАЗАМИ - ЧЕМ НЕ ХОРОШО? НУ, НАРУШЕН НЕСКОЛЬКО БАЛАНС МЕЖДУ ЕГО СЛАВОЙ И ЕГО РАБОТАМИ, И НА ЭТО НЕСОВПАДЕНИЕ ЗЛЯТСЯ СНАЧАЛА ХУДОЖНИКИ, А ПОТОМ ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ. НО В ПРИНЦИПЕ ГЛАЗУНОВ - ХУДОЖНИК, ОН ПИШЕТ КАРТИНЫ, ОН ДЕЛАЕТ БОЛЬШИЕ ВЫСТАВКИ, ЗАЧЕМ ЖЕ СРАЗУ - "НЕ НРАВИТСЯ..."

ЛАВРЕНТИЙ НАЧИНАЕТ ГОРЯЧИТЬСЯ, РАССТРАИВАТЬСЯ, И МЫ РЕШАЕМ ПОБЕСЕДОВАТЬ О ЧЕМ-НИБУДЬ БОЛЕЕ ПРИЯТНОМ. О ДЕВУШКАХ. О МОДЕЛЯХ.

Твои модели действительно такие красивые или ты все-таки приукрашиваешь их немножко?

Л.Б. Они действительно такие. Но для каждой девушки существу­ет своя поза. Одна, например, удивительно красиво сидит, для нее этот ракурс выгоднее. Для другой больше подходит иной ра­курс. С ними приходится довольно долго работать, что-то искать, они и сами что-то ищут без меня. Если находят, мы пробуем перенести это на бумагу. Но то, что красиво визуально, не всегда получается таким на бумаге.

А у девушек не возникает же­лания целиком войти в образ, который ты создаешь для них?

Л.Б. Вообще, это естественно, что человек начинает входить в образ. Я убежден, что профессия, то, чем занимается человек, очень на него влияет. У меня была по­дружка - актриса. И она была од­ним человеком. А потом у нее слу­чилась беда, болезнь - у нее стала сохнуть рука. Врач сказал ей, что единственное, чем можно спасти руку, - это постоянно двигать пальцами, ей нужно найти такое занятие, при котором нужно было бы работать ножницами, напри­мер. И она пошла работать парик­махером. И очень переменилась, стала совершенно другим челове­ком. У нее изменился образ жиз­ни, круг общения, круг интересов, она стала жить сплетнями про кли­ентов и так далее. Из актрисы пре­вратилась в парикмахершу. Пере­мена была настолько резкой, что это бросалось в глаза.

Конечно, на моих моделей очень влияет сама среда, в которую они попадают. Но я не думаю, что они входят в образ того, что нарисова­но на картинке. Скорее, может быть, это мне нужно найти их об­раз, а не они подпадают под его влияние.

А девушки нравятся себе на­рисованными?

Л.Б. Да, они очень довольны. Они просто счастливы. Любят при­ходить на выставки и смотреть на себя. Один галерейщик, понаблю­дав за моими моделями, сказал мне, что в женщинах подсозна­тельно заложен эксгибиционизм, что им нравится раздеваться от природы. Он циник, конечно, и это шутка. Но с другой стороны, у ме

ня шесть моделей сейчас, и я по­мню, как они приходили, как сме­ло они раздевались, и каждая ак­тивно начинала участвовать в про­цессе, искать, предлагать: может, лучше так, или так, или так. Иногда даже раздражает: тебе нужно ра­ботать, а девушка бойко ведет се­бя, развивая тему вовсе не в том направлении - потому что она не видит себя со стороны и не знает, что такое нарисованное на бумаге. Это же не фотография - рисунок. То, что годится для фотографии, не годится для рисунка. И наобо­рот. То, что можно на рисунке вы­тянуть и сделать красиво, на фото­графии будет банально и неинте­ресно.

А как реагируют на рабо­ту твоих моделей их мо­лодые люди?

Л.Б. Ну, одна де­вушка, помню, при­вела своего мужа, а муж прекрасно знал, что она ходит ко мне позировать     обна­женной, и абсолют­но нормально к это­му относился. Однажды   мне по­звонила девушка -не туда попала. Точ­нее, она попала туда, просто раньше какая-то организация       снимала мою мастерскую. Девуш­ка стала спрашивать: "А что это теперь? Кварти­ра?" Я: "Нет, это художе­ственная      мастерская". Она: "У вас такой голос красивый. А чем вы зани­маетесь?" "Я художник". "А что вы рисуете?"   "Обна­женную натуру. Я рисую обнаженных     девушек".

"Как интересно!" Тогда я сказал: "Приходите, я и вас нарисую". "Нет, - ответила. - Я не могу". "Что, - спросил, - у вас некрасивое те­ло?" "Нет, - ответила она, - на тело я не жалуюсь, но у меня есть друг, он будет против". А я ей сказал ко­варно - на самом деле, я так не по­ступаю никогда, но это был забав­ный, случайный звонок, и мне ста-, ло интересно, что будет дальше: "А вы ему не говорите!" "Нет, - от­ветила, - я не могу ему не сказать, у нас ведь роман!" Это я к тому, что девушки очень по-разному к этому подходят: одна не может позиро­вать, потому что не хочет расстра­ивать или обманывать своего дру­га, а другая... У меня есть знако­мая девушка-журналистка, кото­рая вообще считает, что позирова­ние обнаженной равносильно сек­су. А для кого-то это. творчество. Мои модели постоянно звонят, спрашивают: "Когда работаем, когда работаем?" Они тоже пере­живают, ищут.

Получается, что они и впрямь творят, прикладывая минимум усилий?

Л.Б. Нет, не минимум. Это до­вольно тяжело - позировать не двигаясь. И мои девушки замеча­тельны тем, что они героически идут на самые сложные ракурсы. Они принимают позы, в которых очень трудно оставаться долгое время. Но они все преодолевают ради результата, потому что чувствуют свое участие впроцессе. И мне это очень    нравится    в них.   Когда   модели скучно, и мне стано­вится неинтересно. И работа получается за­урядная.

А девушек как-то меняет такая рабо­та? Они становят­ся, например, кра­сивее?

Л.Б. Я надеюсь. Одна модель явно перемени­лась. Сначала она была такой... серой. Ее при­вела другая модель -они должны были по­зировать вместе, па­рой. Модель сказала: "Ну, у меня есть одназнакомая, которая могла бы позировать со мной, и мне это не было бы не­приятно". А пара - это тонкая ма­терия, особенная в такой работе, поэтому выбирать не приходится. Новенькая девушка была родом из молдавской деревни, абсолютно никакая, снимала где-то на окраи­не комнату с какими-то ужасными людьми, говорила на чудовищном жаргоне... Ее не интересовало во­обще ничего. Жуткое производила впечатление. Монстр с хорошей фигурой. А сейчас она совершен­но переменилась, ей стало инте­ресно все. Я ее спрашивал рань­ше, как ей нравится то или это, и она говорила банальности, а те­перь я просто поражаюсь тому, на­сколько глубоко она стала мыс­лить и чувствовать. Она стала ин­тересоваться искусством, которое ее раньше не волновало, берет у меня читать всякие умные книжки, увлеклась философией. Но это не столько мое влияние, сколько са­мой атмосферы мастерской.

Ты скромничаешь просто.

Л.Б. Нет, нет, я действительно так думаю. Вот тебе другой при­мер. Одна моя модель подрабаты­вает в стриптиз-клубе, и ей слож­но добираться после работы до общежития. И она попросила у ме­ня ключи от мастерской, чтобы но­чевать здесь. Точнее, даже не но­чевать - она заканчивает в шесть утра - просто проводить время между работой и занятиями. Представь, она все время говорит: "Я так высыпаюсь здесь!" А она спит на подиуме - там тоненький совсем матрасик, очень жестко, да и сама мастерская - это темный подвал, казалось бы, ничего хоро­шего. Если в ней и может что-то нравиться, то только атмосфера.

А как складываются твои че­ловеческие отношения с де­вушками?

Л.Б. Пока я их рисую, я их бого­творю. А потом развиваются осо­бенные отношения. Они относятся ко мне как к отцу родному. А я так много знаю теперь о девушках, что часто думаю: "Какие дураки эти молодые люди, они ведь совсем не понимают своих возлюблен­ных, они не умеют за ними ухажи­вать, не понимают, что нужно де­лать, чтобы их добиться".

Ты бы их научил?

Л.Б. Если бы попросили - обяза­тельно.