«Русский проект» на парижском салоне «Maison&Objet».

Maison&Objet» в дизайне — то же самое, что каннская ветвь или «Оскар» в мире кино. По­паянными участниками этого парижского салона являются ( Соня Рикель, Жан-Шарль де Кастельбажак, Филипп Старк, Мпесонй. Два раза в год| в ян­варе и сентябре, профессио­нальный и самый представи­тельный в мире смотр работ по украшению дома и интерьера собирает 3 тысячи участников, свыше 65000 производителей. На предстоящем сентябрьс­ком «Maison&Objet» российские дизайнеры будут выставляться впервые. Но еще задолго до от­крытия выставки о российском павильоне во Франции больше всего и говорят. Именно от рус­ских ждут главного сюрприза. Предвкушают, что сентябрьс­кая выставка провозгласит моду на русский дизайн и рус­ский декор.

История повторится дважды.  Спустя 103 года Париж принимает русских дизайнеров на на международном форуме столь высокогоуровня. В 1900 году на Всемирной выставке во Франции впервые родилась мода на все русское: архитектуру, живопись, балет. Тогда Бакст, Рерих, Малютин, Тенишева и другие украсили Париж. Теперь покорить Европу предстоит Илье Пиганову, Ольге Солдатовой, Лаврентию Бруни, Кате Фи­липповой, Марии Орловой и Алексею Костроме. Чем они будут удивлять Париж, дизайне­ры рассказали «Времени МН>>.

«А рисовать я не умею»

Этьенн Коше, организатор вы­ставки «Maison&Objet», объяс­нял, что российская программа возникала потому, что наша страна французов интересова­ла особо — потенциал огромен. Это в смысле глобальном. А в конкретном, так получилось, что они влюбились в работы нашего художника Ильи Пига-нова. Именно его творчество вызвало у французских партне­ров такой интерес, что было решено пригласить его и еще пятерых русских.

Илья Пиганов будет самым масштабным нашим участни­ком — привезет мебель. Техни­ка уникальная: соединяя фото­бумагу, кальку и стоп лака, он создает фактуры, напоминаю­щие драгоценные инкрустации. Украшает мебель картинами-принтами. Использует мотивы церковных росписей и мозаик. Утверждает, что как художник рисовать не умеет вообще.

— На что тогда будут по­хожи ваши предметы? — по­интересовалась я после такого признания.

— На мебель. Это произве­дения искусства, но выполнен­ные по законам мебели, на ме­бельных фабриках, с хорошей, фурнитурой. Это будут не при­вычные арт-объекты, которым не важно, функционируют или нет. Будет шкаф — неизвест­но, книжный или платяной. Будет большой комод и много мелких вещей.

— Вы для украшения ме­бели используете бумагу. Хотя бы пыль влажной тряп­кой можно с такого шкафа стирать?

— Я заметил, что люди, ко­торые покупать не собираются, задают очень много вопросов — а можно ли воду лить и т.п. А тот человек, который приобре­тает, вопросов не задает. Когда вы покупаете комод красного дерева, инкруелллрованный пер­ламутром, вы же не спрашива­ете: что с ним будет, если я на него налью кипяток? Вы же не будете варварски так обращать­ся с предметами. Но это к сло­ву. А по большому счету, совре­менные лаки позволяют фанта­стические вещи с мебелью тво­рить.

Только не черепки!

Под мебель Ильи Пиганова за­казывается специальная фура. Что будут делать с перевозкой наши керамисты, рассказала художница Мария Орлова: «Однажды я сдавала в самолет багаж с коллекцией, со всеми соответствующими наклейка­ми, и все равно по прибытии по­лучила осколки с черенками. Но Илья Пиганов, как самый крупный из представленных, будет заказывать контейнер для своей мебели, внутри еще очень много места останется, которое мы и надеемся заполнить. Как я попала в число участников? Я даже не подозревала, что все досье художников, которые фи­гурировали на страницах жур­нала «Интерьер+дизайн», ко­торый стал организатором проекта, были посланы и абсо­лютно без всякой рекоменда­ции и чьей-либо протекции французы сами выбрали шесть персоналий. Чего я от выстав­ки жду? Обмена опытом, но­вых впечатлений, если повезет — больших перспектив. Увы, керамика воагоинимается мно­гими как дешевые поделки. У меня с моим мужем-живопис­цем постоянные проблемы. Он трудится два-дня над картиной, и она стоит в десять раз доро­же, чем моя ваза, над которой я работаю месяц».

Художник Лаврентий Бруни везет в Париж сто живописных тарележ «Маковое поле». Тяже­лый груз. Изначально тарелок было четыреста, осталось толь­ко сто. Ему тоже не хотелось бы, чтобы это была транспор­тировка по-русски. Он любит рисовать цветы и женщин — без одежды. Считает себя обык­новенным художником, но про­славился Лаврентий Бруни нео­быкновенными проектами: де­ла!, например, противотанко­вые снежинки в натуральную величину. Тарелки под «мако­вое; поле» он расписывал впер­вые, скупив весь запас простых белых тарелок в ближайшем магазине. И именное ними по­пал в Париж. Где логика? «Французам понравилась та­релка не как декоративная вещь, а как творческая, — объяснял он. — Все 400 таре­лок — это как бы одно большое художественное произведение, которое делалось на одном ды­хании. Есть из них нельзя. Они как картины, предназначенные для созерцания, а не для пользо­вания. Они стилистически французам очень подошли — с одной стороны, это произведе­ние искусства, к чему декор не относится, с другой стороны — тарелка, предмет домашнего обихода. Но они борются за то, чтобы декор стал произведени­ем искусства. Чтобы качество и вообще живое ощущение от вещи было как можно ярче и сильней».

«Мы едем не продавать»

Ольга Солдатова привезет гру­бые войлочные сумки и панно, вручную расшитые бисером по сюжетам мозаик московского метро. Ее коллекция «Метропо­литен» пользуется очень боль­шой популярностью у иност­ранцев — не надо голову зади­рать, чтобы разглядеть что-то на потолке в подземке. Катя Филиппова будет экспониро­вать декоративные подушки в стиле XVIII века. Алексей Кос­трома — «оперенные» предме­ты. Когда-то ему захотелось со­здать свой мягкий уютный дом.

И все предметы, его окружаю­щие, оказались покрыты перь­ями или пухом: пат, стены, по­толок, рабочий стол, стул, ра­диоприемник... Дальше — больше: оперенными стали ста­туя Медного всадника в Санкт-Петербурге, Джоконда, бюст Сталина, пушка Петропавлов­ской крепости... Его оперение агрессивных объектов, безус­ловно, оценят в Париже. Но ка­кую это и все другое будет иметь перспективу для художников, которые будут участвовать в па­рижской выставке? Кроме того, что они там будут участво­вать и увидят Париж?

Идея организаторов гуман­на — связать российских ди­зайнеров со всеми посетителями салона: закупщиками, ахитекторами, прессой. В кон­це концов — с «арабскими миллионерами».

О намерениях самих участ­ников я спросила у Ильи Пиганова:

— Вы в Париж едете вещи продавать?

— Да нет. Основная наша идея — показать себя, заявить, а самое главное — посмотреть, что происходит. «Maison&Objet» поможет нам понять и иденти­фицировать, что вообще мы де­лаем. Ведь мы в эту сторону даже не думали...